"-  На эту ли юдоль сменили мы,-

Архангел падший молвил,- Небеса

И свет Небес на тьму? Да будет так!

Он всемогущ, а мощь всегда права.

Подальше от Него! Он выше нас

Не разумом, но силой; в остальном

Мы  равные. Прощай, блаженный край!

Привет тебе, зловещий мир! Привет,

Геенна запредельная! Прими

Хозяина, чей дух не устрашат

Ни время, ни пространство. Он в себе

Обрел свое пространство и создать

В себе из Рая - Ад и Рай из Ада

Он может. Где б я ни был, все равно

Собой останусь,- в этом не слабей

Того, кто громом первенство снискал.

Здесь мы свободны. Здесь не создал Он

Завидный край; Он не изгонит нас

Из этих мест. Здесь наша власть прочна,

И мне сдается, даже в бездне власть -

Достойная награда. Лучше быть

Владыкой Ада, чем слугою Неба!

Но почему же преданных друзей,

Собратьев по беде, простертых здесь,

В забвенном озере, мы не зовем

Приют  наш скорбный разделить и, вновь

Объединясь, разведать: что еще

Мы  в силах у Небес отвоевать

И что осталось нам в Аду утратить?"

Так молвил Сатана, и Вельзевул

Ответствовал: "- О Вождь отважных войск,

Воистину, лишь Всемогущий мог

Их разгромить! Пусть голос твой опять

Раздастся, как незыблемый залог

Надежды, ободрявшей часто нас

Среди опасностей и страха! Пусть

Он прозвучит как боевой сигнал

И мужество соратникам вернет,

Низринутым  в пылающую топь,

Беспамятно недвижным, оглушенным

Паденьем с непомерной вышины!"

Он смолк, и тотчас Архивраг побрел

К обрыву, за спину закинув щит,-

В эфире закаленный круглый диск,

Огромный и похожий на луну,

Когда ее в оптическом стекле,

С Вальдарно или Фьезольских высот,

Мудрец Тосканский ночью созерцал,

Стремясь на шаре пестром различить

Материки, потоки и хребты.

Отступник, опираясь на копье,

Перед которым высочайший ствол

Сосны Норвежской, срубленной на мачту,

Для величайшего из кораблей,

Казался бы тростинкой,- брел вперед

По раскаленным глыбам; а давно ль

Скользил в лазури легкою стопой?

Его терзали духота и смрад,

Но, боль превозмогая, он достиг

Пучины  серной, с края возопив

К бойцам, валяющимся, как листва

Осенняя, устлавшая пластами

Лесные Валамброзские ручьи,

Текущие под сенью темных крон

Дубравы Этрурийской; так полег

Тростник близ Моря Чермного, когда

Ветрами Орион расколыхал

Глубины вод и потопил в волнах

Бузириса и конников его

Мемфисских, что преследовали вскачь

Сынов Земли Гесем, а беглецы

Взирали с берега на мертвецов,

Плывущих  средь обломков колесниц;

Так, потрясенные, бунтовщики

Лежали  грудами, но Вождь вскричал,

И гулким громом отозвался Ад:

"-  Князья! Воители! Недавний цвет

Небес, теперь утраченных навек!

Возможно ли эфирным  существам

Столь унывать? Ужели, утомясь

Трудами ратными, решили вы

В пылающей  пучине опочить?

 Вы в райских долах, что ли, сладкий сон

 Вкушаете? Никак, вы поклялись

 Хваленье Победителю воздать

 Униженно? Взирает Он меж тем

 На Херувимов и на Серафимов,

 Низверженных  с оружьем заодно

 Изломанным, с обрывками знамен!

 Иль ждете вы, чтобы Его гонцы,

 Бессилье наше с Неба углядев,

 Накинулись и дротиками молний

 Ко дну Геенны пригвоздили нас?

 Восстаньте же, не то конец всему!"

 Сгорая от стыда, взлетели вмиг

 Бойцы. Так задремавший часовой

 Спросонья вздрагивает, услыхав

 Начальства строгий окрик. Сознавая

 Свои мученья и беду свою,

 Стряхнув оцепененье, Сатане

 Покорствуют несметные войска.