Пожалуй самой яркой отличительной особенностью т.н. «савроматского
звериного стиля» в искусстве кочевников Южного Урала VI-V (IV) вв. до
н.э. является широкое бытование изображений волка или отдельных частей
его тела (обычно морды) на предметах конского снаряжения, вооружения,
культа и пр. Характерно, что в исследуемой зоне этот образ известен с
самого начала сложения здесь прохоровской культуры, т.е., с
середины-конца VI в. до н.э., в то время как в соседних ареалах культур
скифского круга он встречается намного реже.
Данную специфику искусства древних южноуральских номадов, которая,
скорее всего, отражает особенность их мифологии, сложно объяснить на
базе известных письменных и фольклорных источников. Правда, следует
оговорить тот момент, что убедительную трактовку образа волка среди
предметов культа (подчеркнуто мною – Г.С.) номадов Южного Урала скифской
эпохи дал в целом ряде работ В.К. Федоров, отнеся его к проявлению
культа Сомы (Хаомы).
Однако, я полагаю, вряд ли с этих позиций следует рассматривать столь
широкое и, главное, самостоятельное распространение волчьей символики в
«савроматском» искусстве. С другой стороны, считать ее проявлением
тотемических представлений у местных племен, было бы заведомым
упрощением решения проблемы, тем более, что исторические источники
ничего об этой форме религиозных воззрений скифо- сарматских племен явно
не сообщают.
Ключом к пониманию данного вопроса является обращение к истории сложения
союза кочевых племен в степях Южного Приуралья в середине I тыс. до
н.э. В этой связи необходимо заострить внимание на следующих моментах:
1) исследователи считают, что с конца VI в. до н.э. в южноуральских
степях наблюдается культура номадов уже в «готовом сложившемся виде» и в
последующие века происходит ее постепенная эволюция , осложненная
периодическими миграциями;
2) по целому ряду признаков четко фиксируется участие скифов
причерноморских в процессах культурогенеза как на территории Южного
Зауралья, так и в Предуралье , несмотря на то, что в зауральской части в
процессе формирования прохоровской культуры участвовали племена
тасмолинской КИО, получившей распространение на указанной территории в
VII-VI вв. до н.э. , а на западных склонах Южного Урала и Мугоджар до
появления носителей новой культуры устойчивая традиция не фиксируется.
При этом скифские миграции на Южный Урал увязываются с моментом
возвращения скифов из походов на Ближний Восток в конце VII в. до н.э. и
повторного освоения ими ранее завоеванных земель;
3) раннескифские погребальные комплексы конца VII – середины VI в. до
н.э. на Южном Урале чрезвычайно малочисленны и представлены, за редким
исключением, захоронениями конных лучников. Немаловажно, что в
дальнейшем скифская традиция в пределах изучаемого региона проявилась в
погребальных обрядах воинской знати, а также в предметах воинского
обихода, конской узде и др.
То есть можно говорить о проникновении в южноуральские степи в 1-й пол.
VI в. до н.э. немногочисленных скифских конных отрядов, подчинивших в
силу своего военного превосходства более слабые «автохтонные» племена и
навязавших им впоследствии свои культурные ценности.
Подобный характер завоевания каких-либо территорий силами мобильных
воинских контингентов известен и в более ранней истории скифов. В
частности, А.И. Иванчик высказал аргументированное мнение, о том, что
скифские отряды, вторгшиеся в Переднюю Азию в VII в. до н.э.,
первоначально представляли собой незначительные по составу молодежные
воинские объединения . Он предположил, что они обладали значительной
самостоятельностью в проведении военных действий, и имели возможность
объединения в необходимых случаях в крупное войско под началом
удачливого предводителя. Среди таковых в клинописных текстах ассирийских
надписей царя Асархаддона (680-669 г. до Р.Хр.) упоминается имя
предводителя скифов Ишпакая. Обращает на себя внимание этимология имени
Ишпакай, восходящая к иранскому термину spaka «собака». Еще более
показательным является то, что в фольклоре народов Малой Азии конца I
тыс. до н.э. сохранились сведения о разгроме киммерийцев «отважнейшими
псами». В то же время, по письменным источникам известно, что среди
основных участников разгрома киммерийцев были именно скифы [Her. I,103;
IV,1; Strabo. I,3,21]. И потому резонным является предположение о
наличии у скифов во время пребывания их в Передней Азии воинских
культов, выразившихся в особом почитании волка – разъяренного пса 10.
В мифологии многих народов волк тесно связан с мужскими военными
союзами. Наличие таковых фиксируется у индоевропейцев. Скажем, в
германской среде они (mannerbunde) просуществовали до конца эпохи
«Великого переселения народов». У древних иранцев они
засвидетельствованы еще со времен Заратуштры. Как считает М. Элиаде,
упоминание о воинских братствах есть и в ведических текстах, и потому
вполне возможно, что они существовали уже в индоиранскую эпоху.
